Наконец, спустя десять лет после старта (толще Войны и мира X_x), дочитан гашековский "Похождения бравого солдата Швейка". Не зря я столько раз начинал его читать и наконец добил. Некоторые моменты - в вечный меморайз. В частности, готовый пропить господа бога фельдкурат Кац, обалдевший от своего денщика поручик Лукаш и вольноопределяющийся Марек, по пути на фронт написавший книгу о будущих событиях (в которой все его однополчане из Девяносто первой маршевой роты погибли самым героическим образом).

"Всё это какой-то бред, просто набор слов, – сказал телефонист. – Одна ерунда... хотя – чёрт их знает! – может быть, это шифрованная телефонограмма. Ну, все равно у нас в роте нет шифровального отделения, и прочесть ее мы не сможем. Выбросить."

"Единственное, что мы увидели по прибытии на место, – это разграбленный обоз. Наконец добрались мы до станции, где нас ожидал новый приказ: сесть в поезд и ехать обратно к штабу, чего мы не могли выполнить, так как весь штаб днём раньше попал в плен."

"Сараевское покушение наполнило полицейское управление многочисленными жертвами. <...> Когда Швейка заперли в одну из бесчисленных камер в первом этаже, он нашёл там общество из шести человек. Пятеро сидели вокруг стола, а в углу на койке, как бы сторонясь всех, сидел шестой – мужчина средних лет. Швейк начал расспрашивать одного за другим, за что кого посадили. От всех пяти, сидевших за столом, он получил почти один и тот же ответ.
– За то, что в Сараеве прикончили эрцгерцога.
Шестой, – он всех сторонился, – заявил, что не желает иметь с этими пятью ничего общего, чтобы на него не пало подозрения, – он сидит тут всего лишь за попытку убийства мельника с целью грабежа.
Швейк подсел к обществу заговорщиков, которые уже в десятый раз рассказывали друг другу, как попали в тюрьму. Все, кроме одного, были схвачены либо в трактире, либо в винном погребке, либо в кафе. Исключение составлял необычайно толстый господин с заплаканными глазами в очках; он был арестован у себя на квартире, потому что за два дня до сараевского покушения заплатил по счёту за двух сербских студентов-техников «У Брейшки», а кроме того, агент Брикси видел его, пьяного, в обществе этих студентов в «Монмартре» на Ржетезовой улице, где, как преступник сам подтвердил в протоколе своей подписью, он тоже платил за них по счёту.
На предварительном следствии в полицейском участке на все вопросы он вопил одну и ту же стереотипную фразу:
– У меня писчебумажный магазин!
На что получал такой же стереотипный ответ:
– Это для вас не оправдание.
<...>
Удивительную штуку сыграл покойник Фердинанд с четвёртым арестованным, о котором следует сказать, что это был человек открытого характера и безупречной честности. Целых два дня он избегал всяких разговоров о Фердинанде и только вечером в кафе за «марьяжем», побив трефового короля козырной бубновой семёркой, сказал:
– Семь пулек, как в Сараеве!
Через пять минут двое агентов уже волокли его по улице."

Все, не буду больше мучить общество цитатами

UPD: если уж вспомнил "Войну и мир"... "Чингисхан" Яна переплюнул произведение Толстого - в течении десяти лет после первой публикации книги она была переведена на 60 языков.